Небо. Парашют. Юноша - Страница 30

А в другой раз мы ходили в клуб игровых автоматов, и, соревнуясь с Калининым, я просадила половину недельного гонорара. Играли, естественно, на мои деньги, я же зарабатываю куда больше Кирилла, да и летами постарше…

Еще мы целовались где попало, например в кино. Однажды во время детской комедии он даже ухитрился засунуть руку в мои трусы, но природная стеснительность помешала мне испытать ожидаемое удовольствие. Конечно, я еле слышно простонала что-то, чтобы его не разочаровывать, но впредь следила, чтобы нам не доставались билеты в последние ряды – ведь в кино можно заняться более интересным делом, чем имитация оргазма. Просмотром кинокартины хотя бы. Целовались мы на эскалаторах метро, и в такси, и в подъезде, и просто на улице.

Короче, я, тридцатилетняя, снова почувствовала себя юной и лихой.

И вот однажды – этого не могло не произойти в один прекрасный день – однажды Кирилл пригласил меня посмотреть в его компании стриптиз.

Куда, думаете вы, мы отправились?

Естественно, в тот клуб, звездой которого была несравненная Инга. Не могу сказать, что мне очень хотелось посмотреть, как она раздевается, но отказываться я не стала. Иначе он бы решил, что я все еще ревную. Ну как я могла такое допустить?!

Итак, отправились мы в стрип-клуб.

И сначала все было ничего. Правда, первый едва ощутимый укольчик ревности я почувствовала, когда клубный охранник поздоровался с моим Калининым за руку. Это могло значить только одно – Кирилл здесь частый гость, раз он на короткой ноге с персоналом.

Нас проводили за уютный столик в нише. Обстановка мне очень даже понравилась – красные кожаные диваны, приглушенный свет, в котором я выглядела моложе лет на десять и тоньше килограммов на пять.

Философски сказав себе: «Значит, надо пройти и через это!», я приготовилась расслабиться.

C характерной для меня запасливостью я заказала подоспевшей официантке сразу три коктейля «текила санрайз». При этом я не знала, куда глаза девать, – ведь девушка с бейджиком «Наташа. Старший официант» была практически голой! Нельзя же считать за одежду слабое подобие юбки, выполненной в туземно-африканском стиле из засохших травинок (к этой юбчонке и крепился вполне официального вида бейдж). Когда сия тропическая красотка наклонилась, чтобы принять заказ, ее обнаженная крупная грудь зависла на уровне моего лица. Пряча застенчивую ухмылку, я смотрела не на агрессивно выставленные напоказ прелести старшего официанта Наташи, а на соседа по столику Кирилла Калинина, а вот уж он в свою очередь беззастенчиво пялился на вышеупомянутую грудь.

– Три «текилы санрайз»? – присвистнул он. – А мне не придется транспортировать тебя домой вручную?

– Не волнуйся, я не так уж много и вешу, шестьдесят три килограмма всего, – успокоила его я, – просто я боюсь, что без алкогольной поддержки я здесь скончаюсь от разрыва сердца!

Я кивнула на сцену-подиум, где две гологрудые девахи, щедро вымазанные маслом, довольно бездарно изображали драку. Одна пыталась лягнуть другую, высоко вскидывая мускулистые, как у породистого коня, ноги. Та в свою очередь вцепилась в волосы (вернее, в синтетический парик) противницы, изящно оттопырив при этом наманикюренные пальчики.

– Ну и зря, – поджал губы мой беспутный спутник. – Саня, ты ничего не понимаешь, это же искусство.

Я не стала с ним спорить. Наверное, из меня получился бы плохой искусствовед, потому что я решительно не могла определиться, к какому жанру относится разворачивающееся перед моими глазами безобразие. С моей точки зрения, пантомима кривляющихся девиц не тянула даже на юмореску.

– Смотри, смотри! – Кирилл дернул меня за руку, на беду именно за ту, в которой я держала бокал с коктейлем. Половина оранжевой жидкости выплеснулась на мои светло-бежевые брюки. Но Калинин этого даже не заметил.

«Интересно, гренадин отстирывается?» – тоскливо подумала я, а вслух вежливо спросила:

– Что там такое?

– Это она, – прошептал он, глядя на сцену, как на священный алтарь, – Инга.

И правда, масляные воительницы удалились за кулисы, сорвав порцию жиденьких аплодисментов. А их место заняла изящная миниатюрная стриптизерка, в которой я вряд ли признала бы Ингу, если бы не специальное предупреждение Кирилла. Надо сказать, на сцене она смотрелась еще эффектней, чем в повседневной жизни.

На ней был пышный парик – огненно-рыжие кудряшки спускались по ее шоколадной от загара спине почти до самых ягодиц. Одета она была в ярко-красные лакированные шортики и белую рубашку, узлом завязанную на животе. С легкой тоской я в очередной раз восхитилась совершенством ее тела. Возможно, будь у меня такой плоский живот и такие нагло торчащие подтянутые ягодицы, мне бы тоже нестерпимо захотелось похвастаться этим богатством перед окружающими. И я тоже в стриптизерки подалась бы – погреться под плотоядными мужскими взглядами и разомлеть от божественной мелодии завистливых женских вздохов.

– Правда, она красавица? – не отрывая глаз от сцены, умилился Калинин.

Я возмущенно пихнула его локтем в бок. Обернувшись, он наткнулся на мою насупившуюся физиономию.

– Калинин, веди себя прилично! Ты пришел в клуб со мной! – сузив глаза, напомнила я. – У нас свидание!

– Ах, это… – Рассмеявшись, он щелкнул меня пальцем по носу. Как будто бы я была не его любимой женщиной, а забавной морской свинкой. – Ну не ревнуй, малыш!

Лучше бы он этого вообще не говорил. Тоже мне, утешил. «Не ревнуй, малыш!» – как же обидно это прозвучало. Я бы даже сказала – оскорбительно. Тем более что фраза была натянуто-вежливой. Проявив чудеса дипломатичности, Калинин тотчас же снова повернулся к сцене, чтобы, не дай бог, не пропустить ни одной секундочки выступления его обожаемой Инги. «Ревнующий малыш» был мгновенно забыт. Ему было наплевать, что я чувствую себя обиженной и брошенной, что глаза мои мокры от слез, а брюки – от пролитой на них текилы.